РН: DAVID GOLDMAN
Big Fashion Issue
September
2011
Интервью
читать дальшеSashaying down the Gaultier Catwalk this January in a wedding dress, it wasn’t the model’s stunning beauty, hourglass shape or full blown lips that got the fash pack buzzing… It was the fact ANDREJ PEJIC is a man.
Andrej Pejic has the fashion world at his feet… and all because he’s a 20-year-old boy who likes to model womenswear. Lauded by Steven Meisel and currently fronting a campaign for Marc Jacobs, he’s been called a ‘femiman’ and ‘a thing’. When Kate Moss saw him a few weeks ago, she simply whispered: ‘You’re beautiful.’ Now Andrej has taken it upon himself to challenge every aspect of sexual stereotyping.
Andrej is already no stranger to controversy. In May, a magazine cover featuring him topless and made up like Marilyn Monroe was censored by US bookstore for being pornographic ‘in case customers confused him with a woman.’ He shrugs. ‘I don’t want to be a girl, but I like to dress as a girl. I model menswear and I love to do womenswear. As for my personal life, I don’t feel obliged to say either way except that I’ve experimented like most people. I am myself.’
We meet in the fashionable dimness of London’s Blakes Hotel Bar. He’s late – only 5 minutes – and panicking because he’s forgotten his wallet and a cabbie is waiting for £20. In the embarrassment of the situation, Andrej is neither a fiercesome poster boy/girl for sexual politics nor is he the coolest creature on the planet. He’s simply a scatty, mortified youth endearingly grateful for help in solving his problem.
He’s wearing a long, pale-grey dress over micro-denim shorts, a skinny grey leather jacket and battered lace-up canvas boots. His hair is dirty peroxide, his skin is fresh and dewy, his long legs hairless (‘I shave, but I don’t get much hair’). He is, as Kate said, beautiful. He crosses his legs and places his handbag down by his side. Only his hands seem unusually large.
It is apparent, within minutes, that Andrej is also smart. He may play with his sexuality but he doesn’t play games. He is straightforward, open, seemingly oblivious to the fact that this is his chance – if he wants to take it – to act in whatever way he wants. He is after all, the model everyone’s talking about, who stands out from the catwalk crowd. ‘Do you think?’ he says. ‘In a way maybe I think I am, in another I just think how long is this going to last? I could be a passing trend. On the modeling, he’s realistic as he picks at two sandwiches. ‘Let’s be honest. You can’t eat much if you want to do this. To do womenswear I have to be disciplined. My waist has gone from 29 to 25 inches, my hips are 35 inches. But I get paid women’s rates, which are much higher than men’s, so I don’t complain. I’m not sure how the girls feel about me. They’re very competitive. For the first time in my life I have more male model friends than girls. But that’s OK.’
Andrej was born an outsider. Just months after his birth – in Tuzla, Bosnia – The Bosnian war started. His mother, Jadranka, is Serbian and his father, Vlada, is Croatian. ‘Serbians could not stay in Croatia. We had to move back to Serbia – my mum, brother [Igor, two years older] and grandmother [Danica]. My father did not come. We went to sort of refugee camp near Belgrade. My mother was trained as a lawyer, but under the new circumstances she had no status. She was a Serbian who’d lived in Bosnia and married a Croatian.’
The family lived in a two-room house. It must have been tough. He shakes his head. ‘No, I was happy.’ The camp was a community. We went to school and I had lots of friends – mainly girls. Everybody played outside. My memories are very carefree.’As a young boy, he loved to play with dolls and dress up in his mother’s skirts. His gran and brother didn’t approve. ‘My brother would tell my mum I realized it was something I had to hide. Mum told me not to wear them but that she loved me. She was pretty liberal.’
He was four when he first met his father. ‘It was strange. My parents were divorced and my father had become very nationalistic. But my mum wanted us to have a relationship. My brother and I would go and spend a month in the summer with him. I didn’t feel close to him so it was hard to accept him trying to parent us. But we did it.’
After Nato bombed Serbia in 1999, Andrej’s mother wanted to leave. ‘She wanted to go to Australia. I was sad to leave my friends but not really my father.’
Australia, however, proved to be a harsher environment. He didn’t speak English and became shy, introverted and aware he was different. ‘I tried to become more boyish and make friends with boys, but I felt uncomfortable and became withdrawn.’
At 14, he was enrolled in an academic, liberal school in Melbourne. ‘There were kids who were openly gay, boys who dressed differently, girls who dressed like boys. I started making friends. I got more confident and stopped caring so much about what people thought. Mum was worried I’d get hurt but, ironically, I got more popular and my brother became very supportive.
‘I didn’t wear dresses but I’d wear very tight clothes, hung out with the hot girls, went to loads of parties and did the usual teenage thing. People were attracted to me and I experimented. But, if I’m honest, I’m not very sexual. I’ve never been in love and I don’t know who I’d fall in love with. It has to be about the person, not the sexuality.’
He says he was never attacked for his looks on the street. ‘It just didn’t happen. I’d always pass for a girl so there were never any tough moments. The only difficult times were when I had to conform to being a boy. Like when I got a job in McDonald’s. My hair was tied back, no make-up. I felt more uncomfortable.’
It was, however, the point he was offered a job as a model. In Australia he modeled menswear with moderate success. He moved to the UK a year ago, living in a hostel while he tried to find work. Four agencies turned him down, then he walked into Storm, where Sarah Doukas (the owner and the woman who ‘spotted’ Kate Moss and Lily Cole) took him on with the intention of putting his photograph on the male and female model boards. In Paris, he was spotted by Gaultier, who put him in a wedding dress, it feels very natural to me.’
Given his background, it’s obvious a bit of backstage bitchiness isn’t likely to break him. But he was devastated to be described as ‘a thing’ by a men’s magazine whose readers, ironically, voted him the 98th sexiest woman in the world. ‘It was hurtful to me but especially to my mother.’
His looks have attracted private fans. He gives a wry smile. ‘I get marriage proposals from Brazil and from sheiks. My agency vets them and I don’t get to see them. It’s a bit of a shame really, I could get a few diamonds.’
Andrej has a natural femininity. His movements are graceful, his manner is soft and his ambition is to adopt a baby. ‘I love the idea of looking after children, giving them a good life.’ As for the couple who hit the news recently when they announced they weren’t going to tell their baby what sex he or she was, he says: ‘It’s a nice idea, but it’s an ideal. It’s not something that works with the real world. You have to live in the real world and then challenge preconceptions.’
He is steadily saving his money. ‘I’m taking my mum on a cruise to Florida. I owe her so much. I know she worries about me but it’s because of her I have real strength. It’s because of her I’m not afraid to be who I am.’
What is ultimately shocking about Andrej is not his looks or his body but his wisdom at the age of 20.
UPG русскоязычный перевод
/спасибо большое klavir за помощь и большое бу автору статьи /
Во время январского дефиле Готье, не ошеломительная красота модели в свадебном платье, не ее формы или пухлые губы, заставили гудеть мир моды, а то, что Андрей Педжич – мужчина.
Андрей Педжич держит мир моды под каблуком, и все потому, что он – двадцатилетний мальчик, который обожает демонстрировать женскую одежду. Захваленный Стивеном Мейзелом и представляющий сейчас Марка Джейкобса, названный «фемимэн» и «штучка». Кейт Мосс просто прошептала: «Ты такой красивый», увидев его несколько недель назад. Теперь Андрей бросает вызов каждому из гендерных стереотипов.
Андрею не в новинку быть предметом споров. В мае, американская сеть книжных магазинов подвергла ценуре журнал за порнографический вид, на обложке которого он был топлес в образе Мерилин Монро, объяснив это тем, что «покупатели путали его с женщиной ». Он пожимает плечами. «Я не хочу быть девочкой, но я люблю одеваться, как девочка. Я демонстрирую женскую одежду, и мне это нравится. Что касается моей личной жизни, я не чувствую потребности объясняться, за исключением того, что я экспериментировал, как и многие. Я тот, кто я есть.»
Мы встречаемся в модном сумраке бара Blakes Hotel в Лондоне. Он опаздывает – всего на пять минут – и паникует, потому что забыл бумажник, а таксист ждет 20 евро. В своем смущении, Андрей не выглядит не неистовым мальчиком\девочкой с агитационного плаката , ни найкрутейшим существом на планете. Он просто сумашедший, подавленный молодой человек, благодарный за помощь в решении его проблемы.
Он одет в в длинное бледно-серое платье поверх джинсовых мини-шортиков, серую кожаную куртку в обтяжку и короткие ботинки на шнуровке. У него высветленные волосы, свежая и чистая кожа, длинные гладкие ноги ( "Я брею, но у меня там не так много волос"). Он, как и сказала Кейт, красив. Он скрещивает ноги и кладет рядом свою сумочку. Только руки у него кажутся необычно крупными.
Уже через несколько минут, очевидно, что он еще и умен.Он мог бы играть на своей сексуальности, но он не играет. Он непосредственный, открытый и кажется забывает тот факт, что это его шанс – если он захочет им использовать – вести себя так, как ему вздумается. Прежде всего, он модель, выделяющаяся из подиумной толпы, о которой все говорят. «Думаешь?», спрашивает он. «Иногда может и я думаю так, а иногда я думаю просто о том, как долго это будет продолжаться. Я мог бы быть проходящей тенденцией.» . В том, что касается работы моделью, он - реалист, когда хватается за два сэндвича. «Давайте будем честными. Ты не можешь есть столько, сколько хочется. Что бы работать с женской одеждой, я должен быть дисциплинированным. Моя талия прошла путь от 73 сантиметров до 63, мои бедра в объеме – 90. Но мне платят по женским расценкам, что гораздо больше, чем чем мужчинам. Так что я не жалуюсь. Не уверен насчет отношения ко мне девушек. Они очень склонны к соперничеству . Сейчас впервые в моей жизни, у меня больше друзей среди парней-моделей, чем среди девушек. Но это не страшно.»
Андрей был рожден аутсайдером. Через несколько месяцев после его рождения в боснийской Тузле, началась война. Его мать, Ядранка – сербиянка, а отец, Влад, - хорват. «Сербы не могли оставатся в Хорватии. Мы были вынуждены переехать в Сербию: мама, Игорь ( брат, старший Андрея на два года) и бабушка Даника. Отец не поехал. Мы попали в один из лагерей для беженцев под Белградом. Мама по образованию юрист, но в новых условиях это ничего не значило. Она была сербкой, жившей в Боснии и имеющей мужа-хорвата».
Семья жила в двухкомнатном доме. Это должно было быть тяжело. Он качает головой. «Нет. Я был счастлив. Лагерь - как коммуна. Мы ходили в школу, и у меня было много друзей, преимущественно девчонок. Все играли на улице. У меня очень безоблачные воспоминания.»
Еще в детстве, он любил играть в куклы и наряжаться в материнские юбки. Его бабушка и брат не одобряли. «Брат сказал маме, что это то, что нужно скрывать. Мама сказала мне, что бы я не надевал их, но она любила меня. Она была довольно либеральна».
Ему было четыре, когда он впервые увиделся с отцом. «Это было странно. Родители развелись, и отец стал ужасным националистом. Но мама хотела, что бы мы поддерживали отношения. Мы с братом должны были отправиться к нему летом на месяц. Я никакой близости не чувствовал, и было тяжело принять его попытки нас воспитывать. Но мы поехали. »
После бомбежек Сербии Нато в 1999 году, мать Андрея решила эмигрировать. «Она хотела переехать в Австралию. Мне было грустно оставлять друзей, но не отца.»
Австралия оказалась жесткой средой обитания. Он не говорил по - английски, и от осознания, что он здесь - другой, стал застенчивым и замкнутым. «Я пытался вести себя более по-мальчишеск и дружить с другими мальчиками, но мне это не нравилось. Поэтому я стал замыкаться.»В четырнадцать лет он перешел в академическую, либеральную школу в Мельбурне. «Там были ребята – открытые геи, по-разному одетые мальчишки, девчонки, одевающиеся как парни. Я начал находить друзей. Я стал более общительным и перестал слишком заботиться о том, что подумают люди. Мама боялась, что это мне навредит, но по иронии судьбы, я стал более популярным, а брат принялся больше меня поддерживать ».
«Я не одевал платья, но носил одежду в обтяжку, тусовался с крутыми девчонками, ходил на уйму пати и делал то, что делают обычно все подростки. Людей ко мне влекло, и я экспериментировал. Но, если быть честным, я не слишком сексуален. Я никогда не влюблялся, и не знаю в кого бы мог влюбиться. . Но это должен быть человек, а не к ориентация ».
Он говорит, что на него никогда не нападали на улице за его внешний вид. «Этого просто не было. Я всегда мог сойти за девушку, поэтому никогда никакого хулиганства не было. Трудные времена были только тогда, когда я пытался быть мальчиком. Типа работы в МакДональдсе. Я зализывал волосы и не красился. Было жутко дискомфортно.»
Однако это было тем, почему его пригласили в модельное агенство. В Австралии он демонстрировал мужскую одежду с умеренным успехом. Через год переехал в Великобританию, жил в хостеле, пока пытался найти работу. Ему отказали уже четыре агентства, перед тем, как он пришел в «Шторм», где Сара Дукас, владелец и женщина, открывшая Кейт Мосс и Лили Коул, взяла его с намерением выставить его как мужскую, так и женскую модели. В Париже, его заметил Готье и нарядил в свадебное платье. «Это очень естественно для меня».
Учитывая его поднаготную , очевидно, что легкая доля кулуарной стервозности – это не то, что вероятно может его сломить. Но, когда один из мужских журналов, читательский рейтинг которого зачислил Андрея на 98 место самых сексуальных женщин мира, назвал его «вещью», он огорчился. «Это было болезненно, особенно для моей мамы».
Его облик привлекает тайных поклонников. Он криво улыбается. «Мне приходят предложения руки и сердца из Бразилии и от шейхов. Их проверяет мое агенство, и до меня они уже не доходят. Это слегка досадливо. Мог бы поиметь парочку бриллиантов».
Женственность Андрея совершенно естественна. У него изящные движения, приятные манеры и стремление усыновить ребенка. «Мне нравится идея присматривать за детьми, обеспечить им хорошую жизнь». О паре, которая недавно заявила в теленовостях, что они не собираются говорить своему ребенку женского или мужского он пола, Андрей сказал: «Это хорошая идея, но это нереально. В реальном мире это не работет. Вы должны жить в реальном мире, а уж потом бросать вызов предубеждениям».
Он постоянно экономит деньги. «Беру маму в куриз до Флориды. Я ей многим обязан. Знаю, что она беспокоится обо мне, и это делает меня сильным. Благодаря ей, я не боюсь быть тем, кем я есть».
Что в конечном счете шокирует, так это не то, как выглядит Андрей или его тело, а мудрость в его двадцать..